Мост Верразано - Страница 85

В глазах Бабаджаняна что-то прыгнуло — или повернулось, — и Си-Джи подумал, что этого не может быть, — не может быть, чтобы гость не знал о генераторе всего, что надо.

— Что-о-о? — пропел Бабаджанян.

— Генератор Эйвона вообще не нуждается в энергии. Это своего рода вечный двигатель Нефть будет нужна только как химическое сырье и для реактивной авиации

Минуту гость сидел, уставившись в пространство — вернее, в панорамное окно, за которым текли автомобильные реки. Без сомнения, он был хороший делец, то есть человек, сравнимый с Клемом Гилбертом по быстроте мысли и хватке, и многое, очень многое должно было сейчас прокручиваться в его кудрявой, без единого седого волоса, круглой голове.

"Интересно, что для него главное, — думал Си-Джи — То, что перемены грядут воистине глобальные, или то, что его партнеры скрыли от него важнейшую информацию?»

— В высшей степени любопытные сведения, — на октаву ниже, чем обычно, произнес гость — Иными словами..

— Да, — сказал Си-Джи, — Это затрагивает интересы очень многих людей.

Бабаджанян вскочил и замотал головой, издавая невнятные восклицания. Забегал по кабинету — Арчи Дуглас сидел, выпрямив спину, и только поворачивал голову туда-сюда На столе пискнуло и замигал огонек, это мисс Кар-рингтон извещала о каком-то срочном деле.

Топот ног и бормотанье оборвались. Колобок подкатился к Си-Джи, помялся секунду и выговорил:

— Это страшно, сэр. Вас и господина Эйвона сотрут с лица земли.

— Что вы предлагаете?

— Не смею ничего предлагать, господин Си-Джи, ни-че-го… — Я. понял, что предлагать вам деньги бессмысленно… попытаюсь что-нибудь сделать, но если вы не остановитесь. — Он вскинул руки и почти прокричал:

— Еще не время, поймите же, — не время!

— Искренне вам признателен, — сказал Си-Джи. Когда за гостем закрылась дверь, Дуглас в великом изумлении поднялся и спросил:

— Клем, это правда — что ты ему сказал? Си-Джи кивнул.

— Тогда ты сумасшедший, форменный сумасшедший, — объявил Арчи Дуглас.

За время подготовки к отъезду Амалия сумела часа полтора походить в Невредимке — под бдительным присмотром Берта — и малость привыкнуть к этому невидимому скафандру. Окончательно убедилась, что на теле он неощутим, но тонкую работу делать никак невозможно: рука не чувствовала сопротивления предметов. Ухватиться, скажем, за ручку двери — можно; задача в том, чтобы эту ручку не отломать. Они еще дважды выезжали на машине, прикрытой Невредимкой, и Амалия несколько освоилась со странностями и неожиданностями такой езды, когда вдруг, на каком-то куске дороги, машину начинает вести вбок, и только энергичной работой рулем и отчаянно «газуя» удается ее выправить. Берт объяснил, что это зависит от электропроводности дорожного полотна. Он был возбужден и напорист более, чем обычно, и добрый десяток раз напомнил Амми о том, что можно и чего нельзя делать в машине, накрытой защитным полем:

— Если тебя ударят с разгона, с любой скоростью, тебе не будет ничего, понятно? Ни машине, ни тебе. Зато если ты ударишься во что-то и не свернешь это «что-то» с места, то машине опять ничего не будет, а вот ты разобьешься, как яйцо, которое встряхнули в кастрюле. Понятно?

В первый раз она сказала, что непонятно, и Берт неожиданно завопил:

— Я же объяснял!! (Это была не правда.) Если бьют по тебе, тогда останавливается то, что тебя ударило, — если машина, значит, в ней бьются всмятку. А если бьешь и останавливаешься ты, тогда ты же и бьешься. В смятку, понятно? Например, ты влетела в столб. Машина остановится, целая и невредимая, а ты улетишь вперед, как хорошенькая маленькая пичужка, каковой, — пробасил он галантно, — ты и являешься.

Берт помолчал и добавил, теперь уже снисходительно:

— Это действительно трудно усвоить… что касательное столкновение безопасно, а столкновение в лоб — нет.

Когда он повторил это в пятый или шестой раз, она спросила, отчего он так старается: ждет нападения по дороге, что ли? Он тут же надулся и ответил вопросом на вопрос: чему их учили в ее колледже, академии или где-то там еще? Не сказали разве, что готовность к инциденту есть вещь первостепенно важная?..

В общем, к отъезду Амалия успела немного потренироваться и усвоила основные правила вождения под колпаком поля.

Уезжали ранним утром; оно опять обещало быть солнечным. Рабочие еще не прибыли, и свидетелем отъезда хозяина был один Томас. Он прикрыл дверцу «мерседеса» за Амалией, спросил без улыбки:

— Значит, ждем сутки, фройляйн Амми? Но возможно, вы еще позвоните?

— Как получится, дружок. Оружие учебное не забудьте наверху…

Томас ухмыльнулся и помахал раскрытой ладонью. Бог знает, увидимся, ли еще, подумала Амалия.

Поехали — Умник с Амалией впереди, Рон следом. Старая мельница проплыла за боковым окном, перебралась в заднее, и ее затянуло пыльным хвостом. Амалия вела машину, она была возбуждена и не понимала еще, радоваться ей или огорчаться. С одной стороны, жаль места, где она обрела свое счастье, и непонятно, в какую глухомань ее тащат — не похлеще ли этой. А если смотреть по-другому, то она засиделась, и впереди были три страны, и Брюссель с Парижем, которые она любила, и Испания, где она не бывала, — вино в бурдюках и все остальное…

— Рон, как связь? — спросил Берт.

У них были маленькие рации с крохотными наушниками; Амалия услышала, как в ухе Берта что-то пропищало.

Старая ферма утонула под плоским горизонтом, за пыльной дымкой. Теперь они ехали по узкому скучному местному шоссе, по которому Амалия уже много раз ездила, — на юго-юго-восток, к большой дороге на Амстердам. Так прошло минут пятнадцать — мелькнул один поворот на проселок, другой, и вдруг впереди обнаружилось темное пятно, не похожее на встречную машину. Еще тридцать секунд; пятно приобрело очертания: коричневый или черный фургон, стоящий поперек шоссе.