Мост Верразано - Страница 31

Итак, война была объявлена, Си-Джи попытался представить себе, что еще могли предпринять нефтяные короли, как еще могли попытаться отсечь его от мира; черт побери, черт бы их всех побрал… Едва закончив разговор с Мабеном, он приказал секретарше соединить его с главным редактором «Нью-Йорк тайме», давним знакомцем, социологом по первому диплому. Сам же пока бросился в текущие дела, поджимающие, как и следовало ожидать. Госпожа Карринттон поймала этого человека удивительно быстро, и Си-Джи договорился с ним, что тот прослушает запись его интервью и решит, как поступать дальше. Надо заметить, реакция была самая доброжелательная, даже восторженная. Странно восторженная, подумал Си-Джи, но тут же и осадил себя: не могли ведь эти парни добраться уже и до газетных королей, запугать и их тоже!

Аудиозапись его беседы с Тимом была переправлена в редакцию «Нью-Йорк таимо — главный пообещал, что до конца дня с нею ознакомится. Клем тем временем вел очередное проклятое совещание, думая о своем: а не поехать ли все-таки провожать Энн с детишками, однако не любил он менять решения, да и глупо это было — привлекать внимание к семье… Но не успело еще проклятое совещание закончиться, как на личном телефоне президента компании — прямом, минующем секретаря, — высветилось слово „zirc“, личный шифр Умника, „У меня побывал господин Бабаджанян“, — ровным голосом сообщил Умник. „Бот так… Поговорим позже“, — ответил Клем и положил трубку. Приближался вечер; Клем скомкал совещание, сильно удивив директоров, рассеянно поднялся и подошел к западному панорамному окну.

Внизу была трехсотлетняя церковь Троицы — внизу и справа; слева торчали серебряные прямоугольники Близнецов» верхние их этажи прятались в тумане. Мокро блестели мостовые и крыши автомобилей, с залива тянулись низкие облака. Едва различимый в дымке бежал по берегу Гудзона нескончаемый поток машин, Си-Джи думал, глядя и не глядя на эту привычную картину. Мысли были сбивчивые. Не могут же они заткнуть глотки всем газетчикам мира. Деньги могут многое, но не все. Как они меня проконтролируют, если а пошлю материал в десяток газет — в «Таимо, „Фигаро“… мало ли куда еще? Вдруг он решился и отдал распоряжение приготовить машину, чтобы ехать домой — провожать семейство в изгнание, но тут позвонил Айзеке, главный босс в „Нью-Йорк тайме“. Я это предчувствовал, думал Клем в ярости, значит, ОНИ прослушивают мой телефон.

— Да, мой дорогой Си-Джи, — раздался голос Айзек-са, — да, замечательный материал, сен-са-ци-онный! Событие более важное, чем изобретение атомной бомбы! Решено, послезавтра я посылаю Дженкинса — ты же знаешь Дженкинса, заведующего отделом науки, — так вот, я посылаю его в Детройт, чтобы он убедился своими глазами…

Ну ты же понимаешь, при всем уважении… Не думай, что я тебе не верю… А когда Лошадка пустит этот материал в эфир?

Клем мало разбирался в технологии газетного дела, но твердо знал, что никаких «послезавтра» для газетчика быть не может, что для него слово «завтра» — уже синоним слова «поздно». Значит, Айзексу сказали, чтобы он потянул до послезавтра, до среды — а почему?!

А потому, что в среду ои должен дать отчет этим бурбонам

И заметь, Клем, дружочек ты мой, — своих собственных сотрудников, свою камарилью ты не подключаешь к этой истории. Чего бы проще — препоручить все рекламному подразделению, там и стратегию разработают, ан нет, неохота тебе… Нелогично. И вот что еще интересно, подумал он, Айзеке словом не обмолвился о гарантиях приоритета «Нью-Йорк тайме» при публикации, не попросил придержать язык до среды — удовлетворился устным заявлением Клема, что на телевидении это не появится раньше, чем в его газете.

Но как на него смогли воздействовать — и за считанные часы?

С этими мыслями он спустился в гараж и поехал к Энн.

Умник не терял времени на размышления. Проводив господина Бабаджаняна, он сообщил Амалии, что едет в Детройт — дабы она предупредила сопровождающих, — но сам, прежде чем поехать, вернулся в гараж и, усердно работая лопатой, вырыл в дальнем углу, куда не доходил бетонный пол, неглубокую яму и зарыл в ней свою диковинную машинку. Притоптал свежую землю ногами и сверху поставил лопату и грабли. Амалия уже сидела в машине. Умник буркнул что-то невнятное и покатил на Мэйн-стрит. На машину сопровождения даже не оглянулся — Амалия отметила это с удовлетворением; она боялась, что Эйвон будет гневаться. Он покосился на нее и пробурчал:

— Не желаете покрутить баранку? — Она кивнула. — Сейчас заеду на заправку, поменяемся, Мне надо подумать.

Она аккуратненько довезла его до места, до центральной стоянки гигантского завода «Дженерал карз», примыкающей своим западным крылом, сектором Ф-1 — для персонала опытного цеха, — к самому этому цеху и малому лабораторному корпусу. Стоянка была неважно расчищена, под колесами хрустел свежий ледок.

Когда машина встала, Эйвон не пошевелился: сидел, разглаживая усы, уставившись в пространство. Парни из «Короны» тем временем заняли надлежащие позиции. Внезапно Эйвон пробормотал: «Так…», — дернул себя за ус и спросил:

— Они что, и в цех за мной попрутся? Амалия объяснила, что им, по ее мнению, это не предписано — как и ей самой.

— Так-то лучше, — сказал ее подопечный. — Значит, будете сидеть в машине? Вон там кафетерий, за углом забора направо.

Они вместе дошли до проходной — стеклянного куба, врезанного в решетчатый забор рядом с воротами.

— Соберетесь домой, предупредите меня, если это вас не затруднит, — попросила Амалия. — Телефон у вас при себе?